Дядя Павел истопник — Виктор Драгунский.Денискины рассказы. Дядя Павел истопник – Виктор Драгунский Какие пословицы подходят к рассказу Драгунского «Дядя Павел истопник»

Дядя Павел истопник

Когда Мария Петровна вбежала к нам в комнату, ее просто нельзя было узнать. Она была вся красная, как Синьор Помидор. Она задыхалась. У нее был такой вид, как будто она вся кипит, как суп в кастрюльке. Она, когда к нам вомчалась, сразу крикнула:

Ну и дела! - И грохнулась на тахту.

Я сказал:

Здравствуйте, Мария Петровна!

Она ответила:

Что с вами? - спросила мама. - На вас лица нет!

Можете себе представить? Ремонт! - воскликнула Мария Петровна и уставилась на маму. Она чуть не плакала.

Мама смотрела на Марию Петровну, Мария Петровна на маму, я смотрел на них обеих. Наконец мама осторожно спросила:

Где… ремонт?

У нас! - сказала Мария Петровна. - Весь дом ремонтируют! Крыши, видите ли, у них протекают, вот они их и ремонтируют.

Ну и прекрасно, - сказала мама, - очень даже хорошо!

Весь дом в лесах, - с отчаянием сказала Мария Петровна, - весь дом в лесах, и мой балкон тоже в лесах. Его забили! Дверь заколотили! Это ведь не на день, не на два, это не меньше чем на месяца на три! Обалдели совсем! Ужас!

А почему же ужас? - сказала мама. - Видно, так нужно!

Да? - снова крикнула Мария Петровна. - По-вашему, так нужно? А куда же, с позволения сказать, мой Мопся будет ходить гулять? А? Мой Мопся уже пять лет ходит гулять на балкон! Он уже привык гулять на балконе!

Переживет ваш Мопся, - весело сказала мама, - тут людям ремонт делают, у них будут сухие потолки, что же, из-за вашей собаки им весь век промокать?

Не мое дело! - огрызнулась Мария Петровна. - И пусть промокают, если у нас такое домоуправление…

Она никак не могла успокоиться и кипела еще больше, было похоже, что она прямо перекипает, и с нее вот-вот соскочит крышка, и суп польется через край.

Из-за собаки! - повторяла она. - Да мой Мопся умнее и благороднее всякого человека! Он умеет служить на задних лапках, он танцует краковяк, я его из тарелки кормлю. Вы понимаете, что это значит?

Интересы людей выше всего на свете! - сказала мама тихо.

Но Мария Петровна не обратила на маму никакого внимания.

Я на них найду управу, - пригрозила она, - я буду жаловаться в Моссовет!

Мама промолчала. Она, наверно, не хотела ссориться с Марией Петровной, ей трудно было слушать, как та вопит визгливым голосом. Мария Петровна, не дождавшись маминого ответа, успокоилась немного и стала рыться в своей громадной сумке.

Вы крупу «Артек» уже брали? - спросила она деловито.

Нет, - сказала мама.

Напрасно, - упрекнула ее Мария Петровна. - Из крупы «Артек» варят очень полезную кашу. Вот Дениске, например, не мешало бы поправиться. Я три пачки взяла!

А зачем вам столько, - спросила мама, - ведь у вас нет детей?

Мария Петровна от изумления выпучила глаза. Она смотрела на маму так, словно мама сказала неслыханную глупость, потому что она уже ничего не может сообразить, даже самой простой вещи.

А Мопся? - выкрикнула Мария Петровна с раздражением. - А мой Мопся? Ему очень полезен «Артек», особенно при его лишаях. Он каждый день за обедом съедает две тарелки и просит добавки!

Он потому и запаршивел у вас, - сказал я, - что он у вас пережирает.

Не смей вмешиваться в разговор старших, - со злостью сказала Мария Петровна. - Еще чего не хватало! Ступай спать!

Нет уж, - сказал я, - ни о каком «спать» не может быть и речи. Еще рано!

Вот, - сказала Мария Петровна и обернулась всем телом к маме, - вот! Полюбуйтесь-ка, что значит дети! Он еще спорит! А должен беспрекословно подчиняться! Сказано «спать» - значит «спать». Я как только скажу моему Мопсе: «Спать!» - он сейчас же лезет под стул и через секунду хррр… хррр… готово! А ребенок! Он, видите ли, смеет еще спорить!

Мама вдруг стала вся ярко-красная: она, видно, очень рассердилась на Марию Петровну, но не хотела ссориться с гостьей. Мама из вежливости может разную чепуху слушать, а я не могу. Я страшно разозлился на Марию Петровну, что она меня все со своим Мопсей равняет. Я хотел ей сказать, что она глупая женщина, но я сдержался, чтоб потом не влетело. Я схватил в охапку пальто и кепку и побежал во двор. Там никого не было. Только дул ветер. Тогда я побежал в котельную. У нас там живет и работает дядя Павел, он веселый у него зубы белые и кудри. Я его люблю. Я люблю как он наклоняется ко мне, к самому лицу и берет мою руку в свою, большую и теплую, и улыбается, и хрипло и ласково говорит.

1. Виктор Юзефович Драгунский;

2. «Дядя Павел истопник»

3. Жанр: рассказ;

4. Класс:3;

5. Год: 1959 (примерно). Время хрущевской «оттепели».

6. Эпоха, описываемая в произведении, совпадает с эпохой написания рассказа.

7. Главные герои: Денис Кораблев, Марья Петровна, мама Дениса.

Подруга мамы Дениса Марья Петровна вбежала к ним в комнату в крайне возбужденном состоянии. Когда мама попыталась узнать, что ее так расстроило, Марья Петровна стала жаловаться на то, что их дом ремонтируют, двери на балконы забили, из-за чего ее собака не может выходить гулять.

Когда мама Дениски сказала, что сухие потолки у людей важнее прихотей собаки, Марья Петровна стала доказывать, что ее Мопся умней и благородней всякого человека. Немного погодя, уже успокоившись, она спросила у мамы, брала ли та крупу «Артек» и сказала, что сама взяла две пачки. На удивленный вопрос мамы, зачем ей столько, ведь у Марьи Петровны нет детей, гостья раздраженно ответила, что ее Мопся очень любит кашу из этой крупы и она ему очень полезна. На реплику Дениски, что ее Мопся болеет от переедания, Марья Петровна ответила, что не следует вмешиваться в разговоры старших, а после сравнила мальчика со своим Мопсей, причем сравнение было не в пользу Дениса. И Денис и мама вспыхнули, но сдержали свой гнев. Денис схватил куртку и вышел во двор, где во всю бушевала весна.

Он отправился в котельную, где работал истопник дядя Павел. Тот, встретив Дениса, пожал ему руку и сказал:

Здравствуй, Человек!

9. Личное мнение:

Рассказ, несмотря на свою юмористичность, достаточно глубокий. В нем поднимаются вопросы взаимоотношения людей и животных, то, что некоторые люди любят своих домашних любимцев настолько сильно, что порой это приносит ущерб окружающим. Одиночество, помноженное на эгоизм, как это произошло в случае с Марьей Петровной, приводит к тому, что интересы людей ставятся ниже интересов братьев наших меньших. Это недопустимо. Человек должен думать в первую очередь о людях.

Не случайно Дениска говорит, что любит дядю Павла. Любит, как тот здоровается с ним, называя Человеком. Ведь это на самом деле важно, особенно ребенку, чтобы в нем видели не какое-то зависимое существо (пусть и разумное), а в первую очередь человека, личность.

Обновлено: 2018-08-20

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

Когда Мария Петровна вбежала к нам в комнату, ее просто нельзя было узнать. Она была вся красная, как Синьор Помидор. Она задыхалась. У нее был такой вид, как будто она вся кипит, как суп в кастрюльке. Она, когда к нам вомчалась, сразу крикнула:
- Ну и дела! - И грохнулась на тахту.
Я сказал:
- Здравствуйте, Мария Петровна!
Она ответила:
- Да, да.
- Что с вами? - спросила мама. - На вас лица нет!
- Можете себе представить? Ремонт! - воскликнула Мария Петровна и уставилась на маму. Она чуть не плакала.
Мама смотрела на Марию Петровну, Мария Петровна на маму, я смотрел на них обеих. Наконец мама осторожно спросила:
- Где… ремонт?
- У нас! - сказала Мария Петровна. - Весь дом ремонтируют! Крыши, видите ли, у них протекают, вот они их и ремонтируют.
- Ну и прекрасно, - сказала мама, - очень даже хорошо!
- Весь дом в лесах, - с отчаянием сказала Мария Петровна, - весь дом в лесах, и мой балкон тоже в лесах. Его забили! Дверь заколотили! Это ведь не на день, не на два, это не меньше чем на месяца на три! Обалдели совсем! Ужас!
- А почему же ужас? - сказала мама. - Видно, так нужно!
- Да? - снова крикнула Мария Петровна. - По-вашему, так нужно? А куда же, с позволения сказать, мой Мопся будет ходить гулять? А? Мой Мопся уже пять лет ходит гулять на балкон! Он уже привык гулять на балконе!

Переживет ваш Мопся, - весело сказала мама, - тут людям ремонт делают, у них будут сухие потолки, что же, из-за вашей собаки им весь век промокать?
- Не мое дело! - огрызнулась Мария Петровна. - И пусть промокают, если у нас такое домоуправление…
Она никак не могла успокоиться и кипела еще больше, было похоже, что она прямо перекипает, и с нее вот-вот соскочит крышка, и суп польется через край.
- Из-за собаки! - повторяла она. - Да мой Мопся умнее и благороднее всякого человека! Он умеет служить на задних лапках, он танцует краковяк, я его из тарелки кормлю.
Вы понимаете, что это значит?
- Интересы людей выше всего на свете! - сказала мама тихо.
Но Мария Петровна не обратила на маму никакого внимания.
- Я на них найду управу, - пригрозила она, - я буду жаловаться в Моссовет!
Мама промолчала. Она, наверно, не хотела ссориться с Марией Петровной, ей трудно было слушать, как та вопит визгливым голосом. Мария Петровна, не дождавшись маминого ответа, успокоилась немного и стала рыться в своей громадной сумке.
- Вы крупу «Артек» уже брали? - спросила она деловито.
- Нет, - сказала мама.
- Напрасно, - упрекнула ее Мария Петровна. - Из крупы «Артек» варят очень полезную кашу. Вот Дениске, например, не мешало бы поправиться. Я три пачки взяла!
- А зачем вам столько, - спросила мама, - ведь у вас нет детей?
Мария Петровна от изумления выпучила глаза. Она смотрела на маму так, словно мама сказала неслыханную глупость, потому что она уже ничего не может сообразить, даже самой простой вещи.
- А Мопся? - выкрикнула Мария Петровна с раздражением. - А мой Мопся? Ему очень полезен «Артек», особенно при его лишаях. Он каждый день за обедом съедает две тарелки и просит добавки!
- Он потому и запаршивел у вас, - сказал я, - что он у вас пережирает.
- Не смей вмешиваться в разговор старших, - со злостью сказала Мария Петровна. - Еще чего не хватало! Ступай спать!
- Нет уж, - сказал я, - ни о каком «спать» не может быть и речи. Еще рано!
- Вот, - сказала Мария Петровна и обернулась всем телом к маме, - вот! Полюбуйтесь-ка, что значит дети! Он еще спорит! А должен беспрекословно подчиняться! Сказано «спать» - значит «спать». Я как только скажу моему Мопсе: «Спать!» - он сейчас же лезет под стул и через секунду хррр… хррр… готово! А ребенок! Он, видите ли, смеет еще спорить!
Мама вдруг стала вся ярко-красная: она, видно, очень рассердилась на Марию Петровну, но не хотела ссориться с гостьей. Мама из вежливости может разную чепуху слушать, а я не могу. Я страшно разозлился на Марию Петровну, что она меня все со своим Мопсей равняет. Я хотел ей сказать, что она глупая женщина, но я сдержался, чтоб потом не влетело. Я схватил в охапку пальто и кепку и побежал во двор. Там никого не было. Только дул ветер. Тогда я побежал в котельную. У нас там живет и работает дядя Павел, он веселый у него зубы белые и кудри. Я его люблю. Я люблю как он наклоняется ко мне, к самому лицу и берет мою руку в свою, большую и теплую, и улыбается, и хрипло и ласково говорит:
- Здравствуй, Человек!

Когда Мария Петровна вбежала к нам в комнату, ее просто нельзя было узнать. Она была вся красная, как Синьор Помидор. Она задыхалась. У нее был такой вид, как будто она вся кипит, как суп в кастрюльке. Она, когда к нам вомчалась, сразу крикнула:
- Ну и дела! - И грохнулась на тахту.
Я сказал:
- Здравствуйте, Мария Петровна!
Она ответила:
- Да, да.
- Что с вами? - спросила мама. - На вас лица нет!
- Можете себе представить? Ремонт! - воскликнула Мария Петровна и уставилась на маму. Она чуть не плакала.
Мама смотрела на Марию Петровну, Мария Петровна на маму, я смотрел на них обеих. Наконец мама осторожно спросила:
- Где… ремонт?
- У нас! - сказала Мария Петровна. - Весь дом ремонтируют! Крыши, видите ли, у них протекают, вот они их и ремонтируют.
- Ну и прекрасно, - сказала мама, - очень даже хорошо!
- Весь дом в лесах, - с отчаянием сказала Мария Петровна, - весь дом в лесах, и мой балкон тоже в лесах. Его забили! Дверь заколотили! Это ведь не на день, не на два, это не меньше чем на месяца на три! Обалдели совсем! Ужас!
- А почему же ужас? - сказала мама. - Видно, так нужно!
- Да? - снова крикнула Мария Петровна. - По-вашему, так нужно? А куда же, с позволения сказать, мой Мопся будет ходить гулять? А? Мой Мопся уже пять лет ходит гулять на балкон! Он уже привык гулять на балконе!
- Переживет ваш Мопся, - весело сказала мама, - тут людям ремонт делают, у них будут сухие потолки, что же, из-за вашей собаки им весь век промокать?
- Не мое дело! - огрызнулась Мария Петровна. - И пусть промокают, если у нас такое домоуправление…
Она никак не могла успокоиться и кипела еще больше, было похоже, что она прямо перекипает, и с нее вот-вот соскочит крышка, и суп польется через край.
- Из-за собаки! - повторяла она. - Да мой Мопся умнее и благороднее всякого человека! Он умеет служить на задних лапках, он танцует краковяк, я его из тарелки кормлю.
Вы понимаете, что это значит?
- Интересы людей выше всего на свете! - сказала мама тихо.
Но Мария Петровна не обратила на маму никакого внимания.
- Я на них найду управу, - пригрозила она, - я буду жаловаться в Моссовет!
Мама промолчала. Она, наверно, не хотела ссориться с Марией Петровной, ей трудно было слушать, как та вопит визгливым голосом. Мария Петровна, не дождавшись маминого ответа, успокоилась немного и стала рыться в своей громадной сумке.
- Вы крупу «Артек» уже брали? - спросила она деловито.
- Нет, - сказала мама.
- Напрасно, - упрекнула ее Мария Петровна. - Из крупы «Артек» варят очень полезную кашу. Вот Дениске, например, не мешало бы поправиться. Я три пачки взяла!
- А зачем вам столько, - спросила мама, - ведь у вас нет детей?
Мария Петровна от изумления выпучила глаза. Она смотрела на маму так, словно мама сказала неслыханную глупость, потому что она уже ничего не может сообразить, даже самой простой вещи.
- А Мопся? - выкрикнула Мария Петровна с раздражением. - А мой Мопся? Ему очень полезен «Артек», особенно при его лишаях. Он каждый день за обедом съедает две тарелки и просит добавки!
- Он потому и запаршивел у вас, - сказал я, - что он у вас пережирает.
- Не смей вмешиваться в разговор старших, - со злостью сказала Мария Петровна. - Еще чего не хватало! Ступай спать!
- Нет уж, - сказал я, - ни о каком «спать» не может быть и речи. Еще рано!
- Вот, - сказала Мария Петровна и обернулась всем телом к маме, - вот! Полюбуйтесь-ка, что значит дети! Он еще спорит! А должен беспрекословно подчиняться! Сказано «спать» - значит «спать». Я как только скажу моему Мопсе: «Спать!» - он сейчас же лезет под стул и через секунду хррр… хррр… готово! А ребенок! Он, видите ли, смеет еще спорить!
Мама вдруг стала вся ярко-красная: она, видно, очень рассердилась на Марию Петровну, но не хотела ссориться с гостьей. Мама из вежливости может разную чепуху слушать, а я не могу. Я страшно разозлился на Марию Петровну, что она меня все со своим Мопсей равняет. Я хотел ей сказать, что она глупая женщина, но я сдержался, чтоб потом не влетело. Я схватил в охапку пальто и кепку и побежал во двор. Там никого не было. Только дул ветер. Тогда я побежал в котельную. У нас там живет и работает дядя Павел, он веселый у него зубы белые и кудри. Я его люблю. Я люблю как он наклоняется ко мне, к самому лицу и берет мою руку в свою, большую и теплую, и улыбается, и хрипло и ласково говорит:
- Здравствуй, Человек!

Я сказал:

– А там у тебя что? Экран, что ли?

Она ответила:

– Конечно. Помнишь зеркальце? Оно отбрасывает твое изображение прямо мне внутрь головы. Я сразу вижу, стреляешь ты из рогатки или просто так мяч гоняешь, безо всякого смысла.

– Обыкновенный закон Кранца-Ничиханца. Ничего особенного, – проворчал папа и вдруг, оживившись, спросил: – Прости, прости, пожалуйста, я перебью тебя. Один вопросик можно?

– Да, задавай, – сказала мама.

– Твоя подзорная труба что, она работает на электричестве или на полупроводниках?

– На электричестве, – сказала мама.

– О, тогда я тебя предупреждаю, – сказал папа, – ты берегись замыканий. А то где-нибудь замкнет, и у тебя в мозгах произойдет вспышка.

– Не произойдет, – сказала мама. – А предохранитель на что?

– Ну, тогда другое дело, – сказал папа. – Но ты все-таки поглядывай, а то, знаешь, я буду волноваться.

Я сказал:

– Ну, а ты можешь сделать такую штуку для меня? Чтобы и я мог за тобой присматривать?

– А это зачем? – снова улыбнулась мама. – Я-то уж наверняка не полезу на забор!

– Это еще не известно, – сказал я, – может быть, на забор ты и не станешь карабкаться, но, может быть, ты за машины цепляешься? Или скачешь перед ними, как коза?

– Или с дворниками дерешься? И вступаешь в пререкания с милицией? – поддержал меня папа и вздохнул: – Да, жалко, нет у нас такой машинки, чтобы нам за тобой наблюдать…

Но мама показала нам язык:

– Изобретено и выполнено в единственном экземпляре, что, взяли? – Она повернулась ко мне: – Так что знай, теперь я все время держу тебя под своим неусыпным контролем!

И я подумал, что при таком изобретении у меня начинается довольно кислая жизнь. Но ничего не сказал, а кивнул и потом пошел спать. А когда проснулся и стал жить, то понял, что для меня наступили черные дни. При мамином изобретении получалось, что моя жизнь превращается в сплошное мучение. Вот, например, сообразишь, что Костик за последнее время уж очень разнахалился и самая пора ему как следует накостылять по шее, а вот не решаешься, так и кажется, что подзорная мамина труба уставилась тебе прямо в спину. И наподдать Костику как следует просто невозможно в таких условиях. Я уж не говорю о том, что я вовсе перестал ходить на Чистые пруды, чтобы ловить там себе головастиков полные карманы. И вся моя счастливая, веселая прежняя жизнь теперь стала запретной для меня. И так тоскливо тянулись мои дни, что я таял, как свеча, и места себе не находил. И дело, уж наверное, просто приближалось к печальному концу, как вдруг однажды, когда мама ушла, я стал искать свою старую футбольную камеру, и в ящике, где у меня хранится всякая утильная хурда-бурда, я вдруг увидел… мамину подзорную трубу! Да, она лежала среди прочего мусора, какая-то осиротелая, облупившаяся, тусклая. По всему было видно, что мама уже давно ею не пользуется, что она про нее и думать-то забыла. Я схватил ее и расковырял поскорее, чтобы взглянуть, что у нее там внутри, как она устроена, но, честное слово, она была пустая, в ней ничего не было. Пусто, хоть шаром покати!

Только тут я догадался, что эти люди обманули меня и что мама ничего не изобрела, а просто так, пугала меня своей ненастоящей трубой, и я, как доверчивый дурачок, верил ей и боялся, и вел себя как приличный отличник. И от этого всего я так обиделся на весь свет, и на маму, и на папу, и на все эти дела, что я выбежал сразу во двор как угорелый и затеял там великую срочную драку с Костиком, и с Андрюшкой, и с Аленкой. И хотя они втроем прекрасно меня отлупили, все равно настроение у меня было отличное, и после драки мы все вчетвером лазали на чердак и на крышу, а потом карабкались на деревья, а потом спустились в подвал, в котельную, в самый уголь, и извозились там просто до умопомрачения. И все это время я чувствовал, что у меня словно камень с души свалился. И хорошо было, и свободно на душе, и легко, и весело, как на Первое мая.

Когда Мария Петровна вбежала к нам в комнату, ее просто нельзя было узнать. Она была вся красная, как Синьор Помидор. Она задыхалась. У нее был такой вид, как будто она вся кипит, как суп в кастрюльке. Она, когда к нам вомчалась, сразу крикнула:

– Ну и дела! – И грохнулась на тахту.

Я сказал:

– Здравствуйте, Мария Петровна!

Она ответила:

– Что с вами? – спросила мама. – На вас лица нет!

– Можете себе представить? Ремонт! – воскликнула Мария Петровна и уставилась на маму. Она чуть не плакала.

Мама смотрела на Марию Петровну, Мария Петровна на маму, я смотрел на них обеих. Наконец мама осторожно спросила:

– Где… ремонт?

– У нас! – сказала Мария Петровна. ~ Весь дом ремонтируют! Крыши, видите ли, у них протекают, вот они их и ремонтируют.

– Ну и прекрасно, – сказала мама, – очень даже хорошо!

– Весь дом в лесах, – с отчаянием сказала Мария Петровна, – весь дом в лесах, и мой балкон тоже в лесах. Его забили! Дверь заколотили! Это ведь не на день, не на два, это не меньше чем на месяца на три! Обалдели совсем! Ужас!

– А почему же ужас? – сказала мама. – Видно, так нужно!

– Да? – снова крикнула Мария Петровна. – По-вашему, так нужно? А куда же, с позволения сказать, мой Мопся будет ходить гулять? А? Мой Мопся уже пять лет ходит гулять на балкон! Он уже привык гулять на балконе!

– Переживет ваш Мопся, – весело сказала мама, – тут людям ремонт делают, у них будут сухие потолки, что же, из-за вашей собаки им весь век промокать?

– Не мое дело! – огрызнулась Мария Петровна. – И пусть промокают, если у нас такое домоуправление…

Она никак не могла успокоиться и кипела еще больше, было похоже, что она прямо перекипает, и с нее вот-вот соскочит крышка, и суп польется через край.

– Из-за собаки! – повторяла она. – Да мой Мопся умнее и благороднее всякого человека! Он умеет служить на задних лапках, он танцует краковяк, я его из тарелки кормлю. Вы понимаете, что это значит?

– Интересы людей выше всего на свете! – сказала мама тихо.

Но Мария Петровна не обратила на маму никакого внимания.

– Я на них найду управу, – пригрозила она, – я буду жаловаться в Моссовет!

Мама промолчала. Она, наверно, не хотела ссориться с Марией Петровной, ей трудно было слушать, как та вопит визгливым голосом. Мария Петровна, не дождавшись маминого ответа, успокоилась немного и стала рыться в своей громадной сумке.

– Вы крупу «Артек» уже брали? – спросила она деловито.

– Нет, – сказала мама.

– Напрасно, – упрекнула ее Мария Петровна. – Из крупы «Артек» варят очень полезную кашу. Вот Дениске, например, не мешало бы поправиться. Я три пачки взяла!

– А зачем вам столько, – спросила мама, – ведь у вас нет детей?

Мария Петровна от изумления выпучила глаза. Она смотрела на маму так, словно мама сказала неслыханную глупость, потому что она уже ничего не может сообразить, даже самой простой вещи.

– А Мопся? – выкрикнула Мария Петровна с раздражением. – А мой Мопся? Ему очень полезен «Артек», особенно при его лишаях. Он каждый день за обедом съедает две тарелки и просит добавки!

– Он потому и запаршивел у вас, – сказал я, – что он у вас пережирает.

– Не смей вмешиваться в разговор старших, – со злостью сказала Мария Петровна. – Еще чего не хватало! Ступай спать!

– Нет уж, – сказал я, – ни о каком «спать» не может быть и речи. Еще рано!

– Вот, – сказала Мария Петровна и обернулась всем телом к маме, – вот! Полюбуйтесь-ка, что значит дети! Он еще спорит! А должен беспрекословно подчиняться! Сказано «спать» – значит «спать». Я как только скажу моему Мопсе: «Спать!» – он сейчас же лезет под стул и через секунду хррр… хррр… готово! А ребенок! Он, видите ли, смеет еще спорить!